Она же Дейдра Янг
04.09.2014 в 01:31
Пишет Танья Шейд:Пока без названия
Что это будет в итоге - пока сама не знаю.
Отворяя дверь охотничьей избушки, Альфред не знал наверняка, что ждет его на этот раз. Возможно, Сара сидит на неприбранной кровати, глядя в одну точку – тогда ему ничего не грозит, можно будет поделиться добычей, проверить, не погас ли огонь в камине, а потом – обнять за плечи, словно пытаясь поделиться своим теплом, которого в нем больше не осталось. Но могло быть и по-другому.
Могло быть и так, что Сара, едва завидев его, бросится ему на шею – и начнет упрекать, что он не сдержал обещания показать ей весь мир. Как будто можно просто так показывать всему миру девицу, у которой настроение меняется каждый час и которая сама наверняка не знает, что ей в следующий раз придет в голову!
Но сегодня Сара встретила его спокойно, приняла добычу и, насытившись, заговорила со странным спокойствием.
- Сколько у тебя осталось денег?
Ну точь-в-точь хозяйка, встречающая вернувшегося с работы мужа.
- Достаточно, - отвечал Альфред. – Профессор доверял мне – а потому мы всегда делили деньги поровну.
- Боюсь, теперь ты вышел из его доверия, - это была не насмешка, скорее, утверждение.
- Я могу его понять, - сказал Альфред, занимаясь тем временем камином. – Не каждый день тебе вцепляется в горло собственный ассистент. Я бы на его месте… ой, прости, Сара.
В ту ночь, когда они бежали из замка Кролока, Альфред не знал, что его любимая уже заражена проклятием вампира. Не знал, что рука, которую он ласкал, миг спустя начнет его душить, а зубы вонзятся ему в горло.
Придя в себя, он понял, что должен обратить профессора. Чем больше вампиров, тем лучше – так они скорее смогут заселить всю Землю. Абронсиус и понять ничего не успел, как Альфред повалил его в снег, почти впиваясь клыками в шею. Почти.
Что остановило его тогда – Альфред понять не мог. В памяти встала картина: он в склепе Кролока, держит в руке осиновый кол, занесенный над Йони. Тогда он тоже почему-то не смог ударить. Возможно, что и к лучшему? Неизвестно, что сделала бы Сара с убийцей отца.
Как далеко успел убежать профессор – этого Альфред не знал, слишком был увлечен тем, что боролся с разъяренной Сарой. Во всяком случае, границу Трансильвании они успели пересечь – значит, те, кто остался в замке, его не догонят. Вот только выдержит ли сердце? Ведь профессор уже немолод. Однако ночь в замке пережил – так что, наверное, будет жить и дальше.
- Альфред, - заговорила Сара, - что теперь с нами будет? Это я, я виновата во всем, что случилось! Он использовал меня, уверял, что любит… Видел бы ты его лицо на этом балу! Смотрел на меня так, как я – на чеснок в детстве! Это называется – жених на свадьбе!
Сара прибавила еще несколько выражений, с которыми Альфред не был знаком по учебникам румынского. А раз так – можно было догадаться, что они значат.
- Тихо, тихо, - он обнял ее, словно желая заслонить от возможной угрозы. – Все осталось позади. Сюда он не придет – если бы собирался, уже давно явился бы.
- Давно? – Сара выглянула в окно, наверное, впервые с той злополучной ночи.
- Март на дворе, - усмехнулся Альфред. – Снег тает, птицы поют, солнце светит. Ты три месяца была словно в беспамятстве.
- Три месяца, - повторила Сара без выражения, затем взгляд ее оживился. – А ты что делал все это время, Альфред?
- А что делать ассистенту профессора? Строил теории, ставил опыты, иногда даже успешно.
- И какие же опыты были успешными?
- Ну… например, ты все это время спала на кровати, а не в гробу. Правда, выглядела при этом в точности как обычный труп – так что трудновато бы нам пришлось, если бы сюда случайно забрел какой-нибудь полицейский. Второе мое открытие касается еды. Да, разумеется, для настоящего вампира свиная кровь не заменит человеческой. Но человека поймать не так просто, а свинина в продаже есть всегда. А потому ты могла питаться трижды в день, сохраняя свой цветущий вид.
- Ты тоже хорошо выглядишь, Альфред. Пожалуй, нам только зеркал не хватает!
- Не хватает, это точно! Разве что мы найдем в Кенигсберге какого-нибудь художника, который напишет нас с натуры. Ты ведь поедешь со мной в Кенигсберг? Тебе ведь больше не хочется перегрызать людям шеи?
Последние слова юноша сказал с опасением, хотя и старался придать им шутливый тон.
- Нет, не хочется, - сказала Сара. – Если я всегда буду сыта – думаю, что и не захочется. Мама в детстве всегда говорила мне, что питаться нужно регулярно – а вампиры Кролока этому правилу совершенно не следуют, вот и страдают всевозможными расстройствами… поведения. Но только вот поехать с тобой в Кенигсберг я не смогу. Ведь моя мама осталась совсем одна – отец присоединился к графу, а меня считают либо мертвой, либо… немертвой. Какая я и есть.
- Магда, твой ход, - напомнил Франц.
Магда только недавно присоединилась к свите графа, причем отнюдь не по своей воле. И теперь Франц считал своим долгом помочь ей привыкнуть к новой жизни. Конечно, было бы лучше делать это, знакомя девушку с порядками и традициями в замке, а не играя с ней в домино. Но от этих порядков и традиций в последнее время мало что осталось, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Граф, вместо того чтобы радоваться триумфу, заперся в своей комнате и не выходил оттуда, даже гроб перетащил. Герберт вел себя примерно так же – но у него хотя бы была причина: разбитое сердце. А поскольку начальство самоустранилось от управления, то замок остался в распоряжении свиты.
Вскоре после той ночи Магда поняла, что Йони в обличье вампира мало чем отличается от Йони в обличье человека, а потому только и мечтала, как бы от него избавиться. В этом ей помог Франц, объявив Магду своей невестой, а себя – приемным сыном графа. Это была ложь, но на Йони она подействовала, ведь тот не знал законов немертвых. А возможно, что и разгадал обман – при жизни ведь сам был хитрецом, да только не захотел связываться с вампиром, который старше его лет на сто – а значит, опытней и сильней.
- Я давно сделала ход, - отвечала Магда. – Это ты сегодня рассеянный, Франц. И не только сегодня.
- Прости, - Франц перевел взгляд на свои фишки, но так и не смог сообразить, какой из них следует ходить. – Я все думаю о графе. Он хотел заманить Сару, и ему это удалось. Хотел выпустить ее якобы на волю, чтобы она бросила к его ногам весь мир – и все получилось по его плану. Или он считает, что его дело сделано и теперь можно отдохнуть, запершись на замок от всех нас?
- Ты за него беспокоишься?
- Это не совсем то, о чем ты могла бы подумать, - отвечал Франц, который терпеть не мог, когда его считали подхалимом или любимчиком графа. – Он обратил меня в вампира, то есть подарил мне жизнь в мире немертвых. Поэтому для меня он почти что отец. Но его сын – это Герберт, а я третий лишний. И ничего с этим не поделаешь: сердцу не прикажешь, и это, похоже, относится не только к любви между мужчиной и девушкой.
- Ты ревнуешь? – спросила Магда.
- А какой смысл? Уже привык за сто лет. Зато теперь, если Йони вздумает к тебе полезть, можешь сказать ему, что по нашим древним законам ты почти его дочь. Это точно собьет его с толку.
URL записиЧто это будет в итоге - пока сама не знаю.
Отворяя дверь охотничьей избушки, Альфред не знал наверняка, что ждет его на этот раз. Возможно, Сара сидит на неприбранной кровати, глядя в одну точку – тогда ему ничего не грозит, можно будет поделиться добычей, проверить, не погас ли огонь в камине, а потом – обнять за плечи, словно пытаясь поделиться своим теплом, которого в нем больше не осталось. Но могло быть и по-другому.
Могло быть и так, что Сара, едва завидев его, бросится ему на шею – и начнет упрекать, что он не сдержал обещания показать ей весь мир. Как будто можно просто так показывать всему миру девицу, у которой настроение меняется каждый час и которая сама наверняка не знает, что ей в следующий раз придет в голову!
Но сегодня Сара встретила его спокойно, приняла добычу и, насытившись, заговорила со странным спокойствием.
- Сколько у тебя осталось денег?
Ну точь-в-точь хозяйка, встречающая вернувшегося с работы мужа.
- Достаточно, - отвечал Альфред. – Профессор доверял мне – а потому мы всегда делили деньги поровну.
- Боюсь, теперь ты вышел из его доверия, - это была не насмешка, скорее, утверждение.
- Я могу его понять, - сказал Альфред, занимаясь тем временем камином. – Не каждый день тебе вцепляется в горло собственный ассистент. Я бы на его месте… ой, прости, Сара.
В ту ночь, когда они бежали из замка Кролока, Альфред не знал, что его любимая уже заражена проклятием вампира. Не знал, что рука, которую он ласкал, миг спустя начнет его душить, а зубы вонзятся ему в горло.
Придя в себя, он понял, что должен обратить профессора. Чем больше вампиров, тем лучше – так они скорее смогут заселить всю Землю. Абронсиус и понять ничего не успел, как Альфред повалил его в снег, почти впиваясь клыками в шею. Почти.
Что остановило его тогда – Альфред понять не мог. В памяти встала картина: он в склепе Кролока, держит в руке осиновый кол, занесенный над Йони. Тогда он тоже почему-то не смог ударить. Возможно, что и к лучшему? Неизвестно, что сделала бы Сара с убийцей отца.
Как далеко успел убежать профессор – этого Альфред не знал, слишком был увлечен тем, что боролся с разъяренной Сарой. Во всяком случае, границу Трансильвании они успели пересечь – значит, те, кто остался в замке, его не догонят. Вот только выдержит ли сердце? Ведь профессор уже немолод. Однако ночь в замке пережил – так что, наверное, будет жить и дальше.
- Альфред, - заговорила Сара, - что теперь с нами будет? Это я, я виновата во всем, что случилось! Он использовал меня, уверял, что любит… Видел бы ты его лицо на этом балу! Смотрел на меня так, как я – на чеснок в детстве! Это называется – жених на свадьбе!
Сара прибавила еще несколько выражений, с которыми Альфред не был знаком по учебникам румынского. А раз так – можно было догадаться, что они значат.
- Тихо, тихо, - он обнял ее, словно желая заслонить от возможной угрозы. – Все осталось позади. Сюда он не придет – если бы собирался, уже давно явился бы.
- Давно? – Сара выглянула в окно, наверное, впервые с той злополучной ночи.
- Март на дворе, - усмехнулся Альфред. – Снег тает, птицы поют, солнце светит. Ты три месяца была словно в беспамятстве.
- Три месяца, - повторила Сара без выражения, затем взгляд ее оживился. – А ты что делал все это время, Альфред?
- А что делать ассистенту профессора? Строил теории, ставил опыты, иногда даже успешно.
- И какие же опыты были успешными?
- Ну… например, ты все это время спала на кровати, а не в гробу. Правда, выглядела при этом в точности как обычный труп – так что трудновато бы нам пришлось, если бы сюда случайно забрел какой-нибудь полицейский. Второе мое открытие касается еды. Да, разумеется, для настоящего вампира свиная кровь не заменит человеческой. Но человека поймать не так просто, а свинина в продаже есть всегда. А потому ты могла питаться трижды в день, сохраняя свой цветущий вид.
- Ты тоже хорошо выглядишь, Альфред. Пожалуй, нам только зеркал не хватает!
- Не хватает, это точно! Разве что мы найдем в Кенигсберге какого-нибудь художника, который напишет нас с натуры. Ты ведь поедешь со мной в Кенигсберг? Тебе ведь больше не хочется перегрызать людям шеи?
Последние слова юноша сказал с опасением, хотя и старался придать им шутливый тон.
- Нет, не хочется, - сказала Сара. – Если я всегда буду сыта – думаю, что и не захочется. Мама в детстве всегда говорила мне, что питаться нужно регулярно – а вампиры Кролока этому правилу совершенно не следуют, вот и страдают всевозможными расстройствами… поведения. Но только вот поехать с тобой в Кенигсберг я не смогу. Ведь моя мама осталась совсем одна – отец присоединился к графу, а меня считают либо мертвой, либо… немертвой. Какая я и есть.
- Магда, твой ход, - напомнил Франц.
Магда только недавно присоединилась к свите графа, причем отнюдь не по своей воле. И теперь Франц считал своим долгом помочь ей привыкнуть к новой жизни. Конечно, было бы лучше делать это, знакомя девушку с порядками и традициями в замке, а не играя с ней в домино. Но от этих порядков и традиций в последнее время мало что осталось, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Граф, вместо того чтобы радоваться триумфу, заперся в своей комнате и не выходил оттуда, даже гроб перетащил. Герберт вел себя примерно так же – но у него хотя бы была причина: разбитое сердце. А поскольку начальство самоустранилось от управления, то замок остался в распоряжении свиты.
Вскоре после той ночи Магда поняла, что Йони в обличье вампира мало чем отличается от Йони в обличье человека, а потому только и мечтала, как бы от него избавиться. В этом ей помог Франц, объявив Магду своей невестой, а себя – приемным сыном графа. Это была ложь, но на Йони она подействовала, ведь тот не знал законов немертвых. А возможно, что и разгадал обман – при жизни ведь сам был хитрецом, да только не захотел связываться с вампиром, который старше его лет на сто – а значит, опытней и сильней.
- Я давно сделала ход, - отвечала Магда. – Это ты сегодня рассеянный, Франц. И не только сегодня.
- Прости, - Франц перевел взгляд на свои фишки, но так и не смог сообразить, какой из них следует ходить. – Я все думаю о графе. Он хотел заманить Сару, и ему это удалось. Хотел выпустить ее якобы на волю, чтобы она бросила к его ногам весь мир – и все получилось по его плану. Или он считает, что его дело сделано и теперь можно отдохнуть, запершись на замок от всех нас?
- Ты за него беспокоишься?
- Это не совсем то, о чем ты могла бы подумать, - отвечал Франц, который терпеть не мог, когда его считали подхалимом или любимчиком графа. – Он обратил меня в вампира, то есть подарил мне жизнь в мире немертвых. Поэтому для меня он почти что отец. Но его сын – это Герберт, а я третий лишний. И ничего с этим не поделаешь: сердцу не прикажешь, и это, похоже, относится не только к любви между мужчиной и девушкой.
- Ты ревнуешь? – спросила Магда.
- А какой смысл? Уже привык за сто лет. Зато теперь, если Йони вздумает к тебе полезть, можешь сказать ему, что по нашим древним законам ты почти его дочь. Это точно собьет его с толку.